Пишет WTF de La Fere 2014:
IX Чабрец, розмарин, шалфей
В день, когда они приблизились к Лондону, настроение миледи снова изменилось: она стала неразговорчивой, перестала улыбаться и начала оглядываться вокруг и прислушиваться, словно ожидая нападения. Атос на всякий случай проверил пистолеты, но миледи заметила этот жест и сердито спросила, чего он боится.
К удивлению Атоса, они не стали въезжать в сам город, а направились куда-то в предместья. Беспокойство миледи стало еще более очевидным.
- Если захотите мне что-то сказать при кормилице, говорите по-испански, - предупредила она Атоса, когда карета остановилась перед уютным одноэтажным домиком. Кормилица, румяная женщина в белом переднике и белом чепце, стояла у ворот и кланялась. Появление Атоса ее явно смутило, тем более что миледи и не подумала его представить.
- Где он? – спросила она вместо приветствия.
- Они играют в саду, миледи… и милорд.
Слово «они» заставило Атоса остановиться – миледи говорила ему только об одном ребенке. Однако она сама, казалось, не нашла в словах кормилицы ничего необычного и быстрыми шагами пошла в сад. Атос последовал за ней.
На песчаной дорожке две маленькие девочки, белокурая и черноволосая, увлеченно тыкали палочками в большого черного жука.
- Милорд! – позвала кормилица. Атос обернулся, но она явно обращалась не к нему. – Милорд, к вам гости.
Белокурая девочка подняла голову и стряхнула песок со своего платья, украшенного оборками и кружевами.
- Я играю, - сказала она капризным тоном.
- Смотрите, милорд, кто к вам приехал!
Девочка внимательно оглядела Атоса, словно пытаясь решить, может ли он составить конкуренцию жуку, перевела взгляд на миледи, крикнула: «Мама!» - и побежала к ней. Только теперь Атос понял, что это не девочка, а мальчик.
Миледи подхватила сына на руки и поцеловала.
- Иди в дом, Мадлен, - приказала кормилица.
Черноволосая девочка жалобно посмотрела на жука. Ей, видимо, не хотелось расставаться с таким сокровищем.
- Как выросла ваша дочка, кормилица, - сказала миледи, улыбаясь. – Ай! Он меня укусил!
Кормилица сделала реверанс.
- Прошу прощения, миледи, он всех кусает. Такой уж возраст.
- Ах ты, маленькое чудовище! Зачем ты кусаешься?
- Вы хорошо пахнете, - серьезно пояснил мальчик.
- Благодарю вас за комплимент, сударь. Ну, поцелуй меня, и не смей больше кусаться, а то я рассержусь, – она взъерошила его длинные светлые локоны. – У него потемнели волосы, кормилица.
- Ах, нет, миледи, что вы такое говорите!
Миледи, не спуская мальчика с рук, достала медальон, висевший у нее на шее, и раскрыла его. Внутри оказалась прядь светлых волос.
- Видите, в прошлый раз были совсем белые.
- Странно, я никогда прежде не видел на вас этого украшения, - вполголоса сказал Атос по-испански.
Миледи повернулась к нему.
- Я надеваю этот медальон, когда хочу показать, что я хорошая мать.
- А что вы мне привезли? – спросил мальчик.
Миледи на мгновение возвела глаза к небу.
- Замечательный подарок, вот увидишь, но он прибудет только завтра. Подождешь до завтра, да, котик?
Мальчик обдумал это предложение и кивнул.
- Я ужасная мать, - сказала миледи по-испански. – В следующий раз он меня даже не узнает.
- Не думаю. Вас сложно забыть.
- Право же, вы меня пугаете. Неужели у вас снова началась лихорадка?
- О, поверьте, я дорого бы дал за то, чтобы стереть вас из памяти.
- Так-то лучше, – миледи опустила мальчика на дорожку. – Хватит, Джонни, слезай с меня, пойдем в дом.
Атос решил понаблюдать за тем, как она ведет себя с ребенком. Результат этих наблюдений он сообщил миледи за обедом.
- Ваш сын вас любит.
Миледи встретила эту новость с тем преувеличенно-удивленным выраженим лица, с которым дурно воспитанные люди слушают сказанную кем-то банальность.
- Разумеется. Я красива, от меня хорошо пахнет, я приезжаю раз в три месяца, дарю ему подарки, когда не забываю об этом, и не ругаю его за шалости. Попробовал бы он меня не любить!
- Но вы не можете оставить его у кормилицы, пока ему не исполнится шестнадцать.
- Само собой.
- В таком случае, что вы намерены делать дальше?
- Это, дорогой супруг, зависит от того, что намерены делать вы.
- Справедливое замечание. Но у вас был какой-то план в отношении мальчика до того, как вы узнали о том, что я жив?
- Да, конечно. Сейчас законный опекун Джона – лорд Винтер, я ничего не могу сделать, но Ришелье обещал мне титул во Франции, и тогда я смогла бы забрать Джона с собой. У него нет будущего в Англии, здесь на всю страну трое католиков: королева Генриетта, мой деверь и мой сын. Надо было выходить замуж за протестанта.
- Ваша религиозность и моральные принципы не устают меня поражать.
- Вы хотите сказать, что с такой матерью, как я, Джон не будет знать катехизис? Не волнуйтесь, я найму какого-нибудь добропорядочного пожилого кюре. Религии, как фехтованию, лучше учиться у профессионала. Кстати, вы ведь хорошо разбираетесь в лошадях?
- Надеюсь, что да, - осторожно ответил Атос.
- Отлично. Раз Джон пока остается в Англии, я решила купить ему пони, вы поможете мне выбрать. Мальчику нужно учиться ездить верхом.
- Мальчику нужен отец.
Миледи вздохнула.
- К сожалению, они обходятся дороже, чем пони.
Вечером Джон Винтер потребовал, чтобы мать уложила его в постель и спела ему колыбельную. Атос, сам не зная зачем, подошел к двери детской и стал слушать. Миледи потребовала, чтобы ее сын прочитал молитву, рассказала о том, на каком большом и красивом корабле приплыла, пообещала, что завтрашний подарок будет очень хорошим, выслушала историю о том, как Мадлен испугалась лягушки, и наконец запела. Это была, должно быть, какая-то старинная английская песня, таинственная и печальная.
Если сможешь так мне рубашку сшить,
Чабрец, розмарин, шалфей,
Чтоб ее не коснулись игла и нить-
Ты возлюбленной станешь моей.
Если выстирать сможешь рубашку мою,
Чабрец, розмарин, шалфей,
В сухом, как песок, безводном краю-
Ты возлюбленной станешь моей.
Если высушить сможешь ее потом,
Чабрец, розмарин, шалфей,
Над колючим сухим терновым кустом -
Ты возлюбленной станешь моей.
- Три задачи задал ты непростых,
Чабрец, розмарин, шалфей,
Если выполнишь три заданья моих-
Я возлюбленной стану твоей.
Отыщи-ка земли плодородный слой,
Чабрец, розмарин, шалфей,
Между дном морским и морской водой-
Я возлюбленной стану твоей.
И вспаши это поле рогом овцы,
Чабрец, розмарин, шалфей,
И засей без зерен во все концы—
Я возлюбленной стану твоей.
И сними урожай бумажным серпом,
Чабрец, розмарин, шалфей,
И свяжи снопы павлиньим пером-
Я возлюбленной стану твоей.
Если хватит сил для такого труда,
Чабрец, розмарин, шалфей,
За рубашкой своей приходи тогда-
Я возлюбленной стану твоей.*
- Какая странная песня, - вполголоса сказал Атос, когда миледи вышла из детской.
- Я услышала ее, когда была в Йоркшире, и не смогла забыть, сама не знаю почему. Я думала о вас, когда пела.
- Обо мне?
- О том, что вы сказали за обедом – что Джону нужен отец. Это было бы так просто, но одновременно невозможно, все равно что сшить рубашку без иглы и вспахать море.
Атос помедлил перед тем, как ответить.
- Мне жаль, что вы так понимаете эту песню. Когда вы пели…
- Я пела для трехлетнего ребенка, дети верят в чудеса.
- Дети и влюбленные. Если бы я верил в то, что где-то на свете, «между дном морским и морской водой», есть уголок, где мы с вами можем быть счастливы, я сейчас же отправился бы в путь, чтобы отыскать его.
Миледи дунула на свечу, которую держала в руке.
- В таком случае… когда вернетесь, приходите за своей рубашкой.
КОНЕЦ
URL комментария
01.02.2014 в 20:46
IX Чабрец, розмарин, шалфейВ день, когда они приблизились к Лондону, настроение миледи снова изменилось: она стала неразговорчивой, перестала улыбаться и начала оглядываться вокруг и прислушиваться, словно ожидая нападения. Атос на всякий случай проверил пистолеты, но миледи заметила этот жест и сердито спросила, чего он боится.
К удивлению Атоса, они не стали въезжать в сам город, а направились куда-то в предместья. Беспокойство миледи стало еще более очевидным.
- Если захотите мне что-то сказать при кормилице, говорите по-испански, - предупредила она Атоса, когда карета остановилась перед уютным одноэтажным домиком. Кормилица, румяная женщина в белом переднике и белом чепце, стояла у ворот и кланялась. Появление Атоса ее явно смутило, тем более что миледи и не подумала его представить.
- Где он? – спросила она вместо приветствия.
- Они играют в саду, миледи… и милорд.
Слово «они» заставило Атоса остановиться – миледи говорила ему только об одном ребенке. Однако она сама, казалось, не нашла в словах кормилицы ничего необычного и быстрыми шагами пошла в сад. Атос последовал за ней.
На песчаной дорожке две маленькие девочки, белокурая и черноволосая, увлеченно тыкали палочками в большого черного жука.
- Милорд! – позвала кормилица. Атос обернулся, но она явно обращалась не к нему. – Милорд, к вам гости.
Белокурая девочка подняла голову и стряхнула песок со своего платья, украшенного оборками и кружевами.
- Я играю, - сказала она капризным тоном.
- Смотрите, милорд, кто к вам приехал!
Девочка внимательно оглядела Атоса, словно пытаясь решить, может ли он составить конкуренцию жуку, перевела взгляд на миледи, крикнула: «Мама!» - и побежала к ней. Только теперь Атос понял, что это не девочка, а мальчик.
Миледи подхватила сына на руки и поцеловала.
- Иди в дом, Мадлен, - приказала кормилица.
Черноволосая девочка жалобно посмотрела на жука. Ей, видимо, не хотелось расставаться с таким сокровищем.
- Как выросла ваша дочка, кормилица, - сказала миледи, улыбаясь. – Ай! Он меня укусил!
Кормилица сделала реверанс.
- Прошу прощения, миледи, он всех кусает. Такой уж возраст.
- Ах ты, маленькое чудовище! Зачем ты кусаешься?
- Вы хорошо пахнете, - серьезно пояснил мальчик.
- Благодарю вас за комплимент, сударь. Ну, поцелуй меня, и не смей больше кусаться, а то я рассержусь, – она взъерошила его длинные светлые локоны. – У него потемнели волосы, кормилица.
- Ах, нет, миледи, что вы такое говорите!
Миледи, не спуская мальчика с рук, достала медальон, висевший у нее на шее, и раскрыла его. Внутри оказалась прядь светлых волос.
- Видите, в прошлый раз были совсем белые.
- Странно, я никогда прежде не видел на вас этого украшения, - вполголоса сказал Атос по-испански.
Миледи повернулась к нему.
- Я надеваю этот медальон, когда хочу показать, что я хорошая мать.
- А что вы мне привезли? – спросил мальчик.
Миледи на мгновение возвела глаза к небу.
- Замечательный подарок, вот увидишь, но он прибудет только завтра. Подождешь до завтра, да, котик?
Мальчик обдумал это предложение и кивнул.
- Я ужасная мать, - сказала миледи по-испански. – В следующий раз он меня даже не узнает.
- Не думаю. Вас сложно забыть.
- Право же, вы меня пугаете. Неужели у вас снова началась лихорадка?
- О, поверьте, я дорого бы дал за то, чтобы стереть вас из памяти.
- Так-то лучше, – миледи опустила мальчика на дорожку. – Хватит, Джонни, слезай с меня, пойдем в дом.
Атос решил понаблюдать за тем, как она ведет себя с ребенком. Результат этих наблюдений он сообщил миледи за обедом.
- Ваш сын вас любит.
Миледи встретила эту новость с тем преувеличенно-удивленным выраженим лица, с которым дурно воспитанные люди слушают сказанную кем-то банальность.
- Разумеется. Я красива, от меня хорошо пахнет, я приезжаю раз в три месяца, дарю ему подарки, когда не забываю об этом, и не ругаю его за шалости. Попробовал бы он меня не любить!
- Но вы не можете оставить его у кормилицы, пока ему не исполнится шестнадцать.
- Само собой.
- В таком случае, что вы намерены делать дальше?
- Это, дорогой супруг, зависит от того, что намерены делать вы.
- Справедливое замечание. Но у вас был какой-то план в отношении мальчика до того, как вы узнали о том, что я жив?
- Да, конечно. Сейчас законный опекун Джона – лорд Винтер, я ничего не могу сделать, но Ришелье обещал мне титул во Франции, и тогда я смогла бы забрать Джона с собой. У него нет будущего в Англии, здесь на всю страну трое католиков: королева Генриетта, мой деверь и мой сын. Надо было выходить замуж за протестанта.
- Ваша религиозность и моральные принципы не устают меня поражать.
- Вы хотите сказать, что с такой матерью, как я, Джон не будет знать катехизис? Не волнуйтесь, я найму какого-нибудь добропорядочного пожилого кюре. Религии, как фехтованию, лучше учиться у профессионала. Кстати, вы ведь хорошо разбираетесь в лошадях?
- Надеюсь, что да, - осторожно ответил Атос.
- Отлично. Раз Джон пока остается в Англии, я решила купить ему пони, вы поможете мне выбрать. Мальчику нужно учиться ездить верхом.
- Мальчику нужен отец.
Миледи вздохнула.
- К сожалению, они обходятся дороже, чем пони.
Вечером Джон Винтер потребовал, чтобы мать уложила его в постель и спела ему колыбельную. Атос, сам не зная зачем, подошел к двери детской и стал слушать. Миледи потребовала, чтобы ее сын прочитал молитву, рассказала о том, на каком большом и красивом корабле приплыла, пообещала, что завтрашний подарок будет очень хорошим, выслушала историю о том, как Мадлен испугалась лягушки, и наконец запела. Это была, должно быть, какая-то старинная английская песня, таинственная и печальная.
Если сможешь так мне рубашку сшить,
Чабрец, розмарин, шалфей,
Чтоб ее не коснулись игла и нить-
Ты возлюбленной станешь моей.
Если выстирать сможешь рубашку мою,
Чабрец, розмарин, шалфей,
В сухом, как песок, безводном краю-
Ты возлюбленной станешь моей.
Если высушить сможешь ее потом,
Чабрец, розмарин, шалфей,
Над колючим сухим терновым кустом -
Ты возлюбленной станешь моей.
- Три задачи задал ты непростых,
Чабрец, розмарин, шалфей,
Если выполнишь три заданья моих-
Я возлюбленной стану твоей.
Отыщи-ка земли плодородный слой,
Чабрец, розмарин, шалфей,
Между дном морским и морской водой-
Я возлюбленной стану твоей.
И вспаши это поле рогом овцы,
Чабрец, розмарин, шалфей,
И засей без зерен во все концы—
Я возлюбленной стану твоей.
И сними урожай бумажным серпом,
Чабрец, розмарин, шалфей,
И свяжи снопы павлиньим пером-
Я возлюбленной стану твоей.
Если хватит сил для такого труда,
Чабрец, розмарин, шалфей,
За рубашкой своей приходи тогда-
Я возлюбленной стану твоей.*
- Какая странная песня, - вполголоса сказал Атос, когда миледи вышла из детской.
- Я услышала ее, когда была в Йоркшире, и не смогла забыть, сама не знаю почему. Я думала о вас, когда пела.
- Обо мне?
- О том, что вы сказали за обедом – что Джону нужен отец. Это было бы так просто, но одновременно невозможно, все равно что сшить рубашку без иглы и вспахать море.
Атос помедлил перед тем, как ответить.
- Мне жаль, что вы так понимаете эту песню. Когда вы пели…
- Я пела для трехлетнего ребенка, дети верят в чудеса.
- Дети и влюбленные. Если бы я верил в то, что где-то на свете, «между дном морским и морской водой», есть уголок, где мы с вами можем быть счастливы, я сейчас же отправился бы в путь, чтобы отыскать его.
Миледи дунула на свечу, которую держала в руке.
- В таком случае… когда вернетесь, приходите за своей рубашкой.
КОНЕЦ